...Как только все хлопоты по устройству лагеря закончились, я поднялся на ближнюю сопку, чтобы осмотреться. До темноты оставалось часа полтора.
    И вдруг какой-то протяжный звук , напоминающий флейту, стал доноситься из голубого лога. Я прислушиваюсь, и неожиданно улавливаю такой же звук уже с противоположной стороны. Но это не запоздалое эхо и не крик филина, предупреждающий о наступлении ночи.  В  звуках что-то  тоскливое , отягощенное безнадежностью. Так и не разгадав, что это. я вернулся в лагерь.
    Едва я разделся и присел, как послышалось повизгивание собак, привязанных к нартам. Коротко тявкнул Кучум . Проводники встревожились.
    - Кто-то  чужой близко ходит,- сказал Улукиткан, наш проводник-эвенк,  поспешно натягивая на себя дошку. 
    Вдруг из темноты послышался отвратительный лай волка. Он разросся в целую гамму какого-то бессильного отчаяния и замерз в морозной тишине высокой, жалобной нотой. Эхо внизу повторило голодную песню. Не успело оно смолкнуть, как до слуха донесся шум. Он увеличивался и ураганом несся  на нас из леса. Вот мелькнул один олень, второй, третий… Мимо бежало обезумевшее от страха стадо.
   И тут я вспомнил о странном звуке:
   - Я, кажется, слышал на сопке, как выли волки, а не догадался….
   - Почему не сказал? Надо иметь привычку: что не понимаешь, спрашивай. Мы бы стадо караулили, - упрекнул  меня старик, продолжая всматриваться в темноту.
   - Давай отпустим собак,- настаивал я.
   - Нельзя,- забеспокоился старик. – они уйдут за стадом, а пуганые олени собаку от волка не отличают, далеко убегут.
   Мы долго не спали. - У-у-у, проклятый, шибко хитрый хищник! Они, однако, идут нашим следом… -И старик долго рассказывал нам о жизни волков, которые не раз приносили жителям тайги большие несчастья...
   Плохо волку зимой – нечем поживиться, а голод мучает! Жизнь серого бродяги безрадостна – словом, волчья жизнь! Даже детством ему не похвастаться. Волчица не балует детей лаской. Как только у щенков прорезаются глаза, она начинает воспитывать в них будущих хищников. Горе волчонку, если он в драке завизжит от боли или проявит слабость! Мать безжалостна к нему. Она будто понимает, что только терпеливый и жестокий в своих стремлениях зверь способен к борьбе за существование. Может, потому волк с самого детства и бывает откровенен только в своем бешенстве, доброе же чувство никогда не проявляется у него даже к собратьям. Достаточно одному из них пораниться  или заболеть, как его свои же прикончат и съедят...Ляжет не землю зима, заиграют метели, и с ними наступит голодная пора. Зимой волку невозможно питаться в одиночку. Не взять ему сохатого, да и зайца трудно загнать одному. Звери стаями рыщут по тайге, наводя страх на всё живое.
   В волке постоянно борются жадность и осторожность. Посмотрите, как осторожно идут волки вдоль опушки леса. Стаю ведет матерый волчище против ветра – так он дальше чует добычу или скорее разгадает опасность. Все идут строго одним следом, и трудно угадать, сколько же их прошло – три или пятнадцать: так аккуратно каждый ступает в след впереди идущего собрата. Поступь у всех бесшумная, глаза жадно шарят вокруг, задерживаясь на подозрительных предметах, а уши подаются вперед, выворачиваются, настороженно замирают, улавливая тончайшие звуки. Останавливаясь, зверь пружинит ноги, готовые при малейшей опасности отбросить в сторону короткий корпус или нести его вдогонку за жертвой.
   Копытного зверя волки гоняют сообща, не торопясь. Пугнут - и рысцой бегут его следом. Снова пугнут. И так сутки, двое не дают жертве отдохнуть и прокормиться. Чем сильнее животное поддаётся страху, тем быстрее оно изматывает свои силы и напрасно ищет спасение в бегстве.
   Я знаю случай, как стая волков зарезала крупного сохатого – быка. Это было в марте. В тайге лежал снег. Девять волков бежали большим полукругом,  тесня сохатого к реке. Они хорошо знали: на гладком речном льду копытное животное неспособно сопротивляться. Это понимал и сам лось, все время старавшийся прорываться к отрогам. Но он уже отяжелел, сузились его прыжки, все чаще стал он задевать ногами за колодник. Препятствия, которые он час назад легко преодолевал  одним прыжком, стали недоступными. Завилял след лося между валежником – признак полного упадка сил. Несколько волков уже прорвались вперед, и лось внезапно оборвал свой бег, занозив глубоко в снегу все четыре ноги.
    Замкнутый, осторожный и трусливый волк в минуту решающей схватки дает полную волю своему бешенству и злобе, делается яростным и дерзким.
    У лося еще сохранился какой-то скрытый запас сил для сопротивления. Огромным прыжком он рванулся к отрогу, и в это мгновение повисла на его груди тяжелые туша волка, брызнула кровь. Удар передней ноги – и хищник полетел мертвым комом через колоду. Меж тем второй уже сидел на крестце, а третий впился клыками в брюхо. Сохатый упал, но мгновенно вскочил, стряхнул с себя одного волка. Удар задней ногой – и второй волк упал в чащу с перебитым хребтом.
    Стая, предчувствуя близость развязки, свирепела. Сгустки крови на снегу ещё больше ожесточили её.
    Лесной великан окончательно выбился из сил, затуманились его глаза.
    Поблизости не было ни толстого дерева, ни вывернутого корня, чтобы прижать уязвимый зад, чаще всего подвергавшийся нападению, и лось, сам того не замечая, стал отступать к реке.
    Но как только его задние ноги коснулись скользкого льда, лось, словно ужаленный, бросился вперед, на волков. Теперь уже всюду смерть. Завязалась последняя схватка. Взбитые ямы, сломанные деревья, разбросанная галька свидетельствовали о страшной борьбе, которую выдержал лось, прежде чем отступить на предательский лед…
   Волки способны длительное время следовать за кочующим стадом домашних оленей. Осторожность никогда не покидает их. В ожидании удобного момента для нападения они способны проявлять удивительное равнодушие к голоду. Задремлет пастух, не дождавшись рассвета, и волки близко подберутся к отдыхающим оленям. Взметнется стадо, да поздно. Падают олени, обливая снег кровью, и тогда нет предела жадности хищника.
    Иногда, убив несколько десятков животных, стая уходит, не тронув ни одного трупа, будто все это они делали ради какой-то скрытой мести к человеку… 
   Рано утром от палатки в тайгу убежал лыжный след.
   -Проклятые волки, двух оленей загубили! - гневно сказал Улукиткан, сбрасывая лыжи и растирая варежкой на лице пот. - Они, однако, идут по нашим следам давно, надо хорошо пугать их, иначе не отстанут, ещё зарежут оленей.  Мы решили устроить ночную засаду...
   Время тянется медленно. Гаснет закат. Уплывают в темень не расчесанные вершины лиственниц  и мутные валы далеких гор. В ушах звон от морозной тишины. Мысли рвутся, расплываются… А волки не идут. Да и придут ли?
   Хочется размять уставшие ноги, а нельзя: зверь далеко учует шорох.
   «Ху-ху-ху!» - упал сверху звук.
   Я вздрогнул. Над логом пролетела сова, лениво разгребая крыльями воздух. Следом прошумел ветерок.
   Пробудившийся старик, откинув голову, долго смотрел на звездное небо. Затем он бесшумно снимает рукавицы, прижимает к губам большие пальцы…  И вдруг тишину прорезал протяжный вой. Его печально повторила тайга, и где-то далеко в ущелье, словно негодуя, пробормотали скалы. Улукиткан повторил волчью песню и настороженно прислушался к наступившей тишине.
    Я был поражен, с каким искусством он копировал вой голодного волка. Прошло минуты три томительного ожидания. И вот издалека случайный ветерок принес ответный протяжный вой.
       - Хорошо смотри, обязательно придут, - шепчет мне старик. – Они думают, чужой волк пришел кушать их добычу: слышишь, как поет, шибко серчает!
      Мой слух слишком неопытен, чтобы определить по вою настроение волка, но Улукиткан, видимо, обладает тонким восприятием, и тут, в тайге, нет для него тайн.
      Ждем долго. Запоздалая луна осветила окрестность холодными лучами. Сон наваливается свинцовой тяжестью, голова падает…
       Снова волчий вой разорвал тишину и расползся по морозной дали. Острый озноб пробежал по телу. Не поворачиваясь, я покосился на срез бугра, откуда донесся этот отвратительный звук. Там никого не видно.
    Опять томительное ожидание. Наконец справа над логом появилась точка, но исчезла раньше, чем можно было рассмотреть её.
    Такая же точка появилась и исчезла слева, на голом склоне бугра. Видимо, звери разведывали местность. У падали они очень осторожны, даже голод бессилен заставить их торопиться...
        Вижу, матерый волк несколькими прыжками подскочил к трупу, но вдруг пугливо замер, повернув лобастую морду в мою сторону. Заметил, пора!
        Вспыхнул огонек. Хлестнув раскатистый выстрел и эхом пронесся по логу. Волк высоко подпрыгнул и в бессильной злобе схватил  окровавленный пастью снег. Остальные бросились к листвягам. Я послал им в след еще два патрона.
    - Хорошо, шибко хорошо стреляй!- закричал старик и полез на борт промоины. – У, проклятый, кушать больше не хочешь?
       Выстрел поднял на ноги жителей лагеря, там вспыхнул костер. Мы утащили волка к палаткам. Больше всего были удивлены собаки. Они впервые видели убитого волка Морщили носы, проявляя сдержанное пренебрежение...

     *Волки. Когда не хватает дичи, они переключаются на домашний скот...
     *При поддержке Департамента природных ресурсов хорошо бы иметь  обученные специализированные бригады по борьбе с волками...
      *Для большей мотивации в охоте на хищников необходимы конкурсы и поощрительные меры на всех уровнях охотпользования.