Приказом комитета лесного хозяйства и животного мира Минсельхоза был введен на нее запрет в период с 16 февраля по 14 июня 2017 года. Таким образом, предстоящей весной не будет охоты на уток, а также на тетерева и глухаря на токах, вальдшнепа на тяге и на медведя.
   Это, как считают биологи, абсолютно правильный шаг в организации действительно рационального использования животного мира и его сохранения. Однако он пошел вразрез с представлениями охотхозяйств, которые в один голос начали утверждать, что у них, дескать, отнимают хлеб.
   В конце сентября прошлого года Казахстанская ассоциация сохранения биоразнообразия (АСБК) совместно с Институтом зоологии Министерства образования и науки в ответ на запрос комитета лесного хозяйства и животного мира оперативно рассмотрели целесообразность ограничения весенней охоты, подготовив соответствующее биологическое обоснование.
   Отметим, что это было уже не в первый раз, так как биологическое обоснование для запрета весенней охоты на тех же водоплавающих птиц АСБК по своей инициативе разработала и направила в комитет еще в 2014 году, но тогда довести дело до конца не удалось, хотя вопиющая ситуация наблюдалась как раз с водоплавающими.
   Так, например, формально охота должна была проводиться только на самцов (селезней) уток с обязательным использованием охотниками живых подсадных уток и чучел. Однако самцы безошибочно отличимы от самок лишь у одного вида речных уток — у кряквы. В Казахстане же многие охотники, попав весной в угодья и пользуясь недостаточно строгим контролем над процессом охоты со стороны егерей охотхозяйств, владельцы которых сейчас как раз сокрушаются по поводу запрета, стреляли без разбора как самцов, так и самок всех птиц, включая запрещенных гусей и даже лебедей.
   С моральной точки зрения, убивать птиц, переживших зиму, дальние перелеты и только что вернувшихся на родину для гнездования, просто нехорошо. Однако оставив в стороне для кого-то спорную этическую сторону, добавим сухих аргументов.
   Во-первых, современная общая численность гнездящихся и пролетных гусеобразных птиц — лебедей, уток, гусей — в стране снизилась более чем вдвое по сравнению с серединой 1990-х годов.
   Во-вторых, объективные ежегодные данные о реальной численности по видам обитающих в Казахстане водоплавающих птиц отсутствуют (!), поскольку как-то учитываются только «утки», «гуси» и т.п. И при этом цифры, получаемые разными методами, каждый раз несопоставимы и ситуация с каждым отдельным видом неясна.
   В-третьих, формирование брачных пар у многих видов уток происходит еще в период зимовки, что создает угрозу гибели от охоты одного из партнеров весной и нарушает размножение.
   В-четвертых, на юге страны сроки весенней охоты всегда накладывались на начало периода размножения, а значит, возникал мощный фактор беспокойства, так как первыми уничтожались наиболее активные селезни, что резко ухудшало размножение и генофонд самих уток.
   И, наконец, после нового положения об охотхозяйствах стало невозможным обеспечить эффективный контроль за процессом охоты со стороны егерской службы многих из этих хозяйств из-за недостатка у них штата, квалификации и даже транспорта. И еще: весной гораздо выше риск заноса из охотничьих угодий вируса птичьего гриппа, который имеет очаги в южных странах и переносится перелетными птицами.
   Кроме того, тетерева и глухари в период с 2013 по 2016 год явно стали снижать численность, и в отношении этих пернатых до сих пор остаются в силе все те же аргументы по выбиванию лучших самцов и этические по поводу охоты весной. Удовольствие превратить великолепную токующую птицу, готовящуюся дать продолжению роду, в окровавленный кусок мяса с перьями, не дав ей даже размножиться, кажется несколько странным, но судить о мотивации таких весенних стрелков сложно.
   Вальдшнепа на тяге и вовсе никто и никогда в Казахстане не считал, а без этого использование любого вида в корне неверно. Действительно, как можно подвергать охоте вид, точной численности представителей которого не только никто не знает, но даже практически его не видел?
   И, наконец, медведь. Охота на него идет только в Восточно-Казахстанской области, где обитает всего-то около двух тысяч этих зверей. Весной медведи, в том числе самки с новорожденными медвежатами, выходят из берлог. Самцы плохо отличимы от самок, поэтому очень велик риск отстрела медведицы, имеющей потомство, — малыши в кустах и траве плохо видны, а при стрельбе времени рассматривать мелькающего в лесу зверя нет. Оставшись без матери, медвежата-сироты обречены на неминуемую гибель. И потому вся эта картина, по меньшей мере, выглядит бесчеловечно.
   В Казахстане и без того ввиду достаточной плотности поселения медведя и небольшого ареала в ВКО, осеннего охотничьего сезона вполне достаточно, чтобы в полной мере контролировать и удовлетворить потребности охотников. А ввиду всетаки малой численности зверя можно было бы и вообще обойтись без его отстрела — уж слишком много гибнет в том же восточном регионе республики медведей от рук браконьеров.
   Пока в Казахстане в Красной книге только один подвид этого животного — тяньшаньский, но как бы ни пришлось туда добавлять и бурого медведя.
   Между тем, если опираться на мнение директора центра прикладной биологии АСБК Сергея Скляренко, то, по большому счету, охотничьи хозяйства, за редчайшим исключением, с функцией весенней охоты просто не справились. Охотники сейчас в один голос твердят — давайте государство будет контролировать, а мы просто будем охотиться. Дескать, государство само не справляется с функцией охраны, а что вы хотите от нас?
   На самом деле, говорит Скляренко, они просто ставят проблему с ног на голову и в корне не правы. Во-первых, в Казахстане вся система охраны животного мира завязана именно на охотничьих хозяйствах и ООПТ (особо охраняемые природные территории). Идея же заключается в том, что животный мир должны охранять его пользователи, чтобы у них был интерес. Если пользователи не справляются, то государство просто не успевает его охранять. Потому что уже была проведена реформа, потому что штаты инспекций — областных и территориальных, на которые охотники сейчас кивают и говорят, что пусть они контролируют, — просто физически не смогут это сделать. Так как количество инспекторов резко оказалось сокращено, земля роздана охотничьим хозяйствам — для права его ведения, на которые, как упоминалось, возложены функции охраны.
   Однако охотники продолжают настойчиво утверждать, что с тех пор государство нисколько не вкладывает деньги, а с них только требует, хотя это не совсем так. Да, государство не вкладывает деньги в широком смысле в охрану, но территория для ведения охотничьего хозяйства предоставляется ему бесплатно, и государство не требует за это никаких денег.
   Правда, есть охотхозяйства с великолепной охраной, с хорошим учетом живот ного мира, но подавляющее их большинство только для вида содержат пару егерей, числящихся у них, а по факту никаких реальных затрат не несет, хотя и продает путевки. Вот потому и считается, что практически все охотхозяйства убыточны, что они просто перебиваются, скажем так, одноразовыми акциями.
   А ведь у них существует подписанный договор на ведение охотничьего хозяйства, в котором все расписано, но государству никто никаких денег не платит, пользуясь при этом животным миром, который, кстати, числится отдельно от той или иной территории. То есть практически получается и смех, и грех: земля — «крестьянам», животный мир — охотничьим хозяйствам. При этом они должны производить учет численности, получая определенную квоту на изъятие и продавая ее по своему усмотрению.
   Отсюда — в разных регионах разные цены на путевки, в то время как по самой области цены на это примерно выровненные. Что же касается охотников, то они, как правило, едут туда, где есть дичь и где есть приемлемые для них условия — дороги, поменьше таких же охотников и больше шансов что-то добыть и т.п. И даже при всем этом большинство охотхозяйств все равно остаются убыточными.
   Безубыточными являются только те, что находятся вблизи крупных городов, имеют хорошие охотничьи угодья и очень хорошее управление, так как у них в этих случаях большое количество дичи, к ним приезжает много охотников, и они могут как-то поддержать свое существование.
   Стенания по поводу отмены весенней охоты в любом случае и в отношении любых охотхозяйств все равно, честно говоря, смешны. Поскольку квотирование на весеннюю охоту выделялось и выделяется, как правило, к разрешенной к добыче в течение всего года не более пяти процентов от общей численности. И потому эти пять процентов в финансовом отношении (если их честно придерживаться) погоды для охотхозяйств не делали и не сделают. Ведь эти деньги, эту квоту на весеннюю охоту у охотхозяйств никто не отнимал, эти цифры добычи, согласно нынешнему положению, всего лишь перенесены на осень.
   Но лишний раз, как правильно распределить средства на целый год, никто думать не хочет. И еще, пожалуй, главная причина может быть в том, что по факту дело не в пяти процентах, а в том, что дичи может, как вариант, добываться больше. Но платят в таком случае по весне охотхозяйствам не за дичь, а за путевки, потому что охотхозяйствам становится по большому счету неважно, сколько дичи отстреляют на их территории — эти деньги пойдут в бюджет. А вот сколько продастся путевок — тут другой разговор и интерес, деньги-то за них остаются в охотхозяйствах.
   Обсуждение проекта приказа об изменении правил охоты, включающего в том числе полный запрет весенней охоты в Казахстане, не прошло незамеченным и в социальных сетях. Минсельхоз однозначно при этом высказал свое мнение, так же как и АСБК, и институт зоологии МОН РК — две организации, которые подготовили обоснование запрета.
   И тогда поднялся ужасный шум... Основная идея борцов за сохранение весенней охоты — бедные охотники не убьют дичь весной, охотхозяйства разорятся и пойдут по миру, охотничьи угодья всю весну будут заполонять браконьеры. К хору присоединились даже некоторые специализированные издания, одно из которых разместило у себя на странице петицию за сохранение стрельбы весной (как же печально, но до 1990-х весенней охоты на уток в Казахстане не было — то есть плохо было), предлагая ее подписать.
   Конечно, странствовать с ружьем гораздо веселее, не правда ли? Убьем больше, а то эти утки все съедят и никому ничего не достанется. Да и любоваться весной на прилетающих птиц настоящему путешественнику гораздо приятнее под грохот выстрелов.
   Петиция получилась куцая — разрешить охоту надо в течение круглого года, безлимитно и повсеместно, потому что тех, что мы не убьем здесь, добьют на зимовках. Ведь тот же селезень всю зиму мешает утке, так убьем его весной, и ей сразу станет легче, не правда ли?