20.06.17 ушел из жизни корифей Курганского охотоведения, специалист охотничьего хозяйства, скромный и отзывчивый человек – Шаламов Михаил Степанович.
     Михаил Степанович родился 24.06.1948 г.
   После окончания Иркутского сельскохозяйственного института, факультета «Охотоведение» и присвоения квалификации «Биолог-охотовед» в 1972 году Михаил Степанович поступил на работу в Управление охотничье-промыслового хозяйства при Курганском облисполкоме, где до 1978 года работал охотоведом в Сафакулевском и затем Шумихинском районах.
     С февраля 1978 года М. С. Шаламов переведён старшим охотоведом Управления, где и работал до 2005 года. С 1980 года занимался организацией проведения зимнего маршрутного учёта охотничьих животных, расчётами численности и квот изъятия, учётом фактически добытых животных. Организовывал и проводил семинары по зимнему маршрутному учету, проводил обучение работников охотничьего хозяйства в данной сфере деятельности. В 1988 и 2005 годах организовывал и принимал активное участие в авиа-учёте диких копытных животных в области.
     Бригада по истреблению волков, которую возглавлял М. С. Шаламов, часто занимала призовые места.
      С апреля 2005 по июнь 2008 года работал главным специалистом и заместителем начальника отдела в Управлении федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору по Курганской области.
     С июля 2008 года работал охотоведом Курганского областного общественного благотворительного фонда «По охране охотничьих животных «САПСАН».
      В последние три года являлся экспертом государственной экологической экспертизы, проводимой Департаментом природных ресурсов и охраны окружающей среды Курганской области.
    Михаил Степанович являлся наставником для молодых специалистов и пользовался заслуженным авторитетом среди работников охотничьего хозяйства. Его опыт, глубина знаний, высокая трудоспособность и при этом  поразительная скромность всегда поражали людей работающих  с ним.       В 1985 году, в период проведения ЗМУ в Белозерском государственном заказнике, на группу охотоведов было совершено вооруженное нападение. В большей мере, благодаря Михаилу Степановичу, тогда удалось предотвратить трагедию и задержать  преступников.  
   Все охотоведческое сообщество Курганской области скорбит в связи с уходом их жизни этого замечательного человека, охотоведа, хорошего и надежного друга. Вечная память!!! Глубокие соболезнования родным и близким покойного.
     Из воспоминаний Михаила Степановича Шаламова: «13 ноября 1972 года меня направили в Сафакулевский район охотоведом. Начальником был Алексеев Виктор Иосифович. Район со своими особенностями – национальный, плюс близость Челябинской области. В 1973 году начальником Управления стал Маслов Николай Григорьевич. В 1975 году меня перевели в Шумихинский район. Через год работы получал бывший в употреблении мотоцикл «Урал». Много было проверок. В Шумихинском районе пять охотхозяйств. Проверяли хозяйства, общество, базу, первичные организации... Начали вводить пробно зимний маршрутный учет. У каждого охотоведа было по два маршрута.
     Каждый месяц проходили. Считали следы встречных зверей. Куда движется. Заключение было простое: «больше – меньше»…
     В 1978 году меня перевели в Курган в Управление старшим охотоведом. Опять проверки, ЗМУ попробовали. Посчитали площади. Сделали по 1 километру на 1000 га.
     Собирали большие семинары: В Далматово, Юргамыше, Белозерке, Шатрово. Пробовали разные методики. Кварталы, проходили с севера на юг. В Далматово прогоном – 5 на 2 километра площадку закладывали еще раз проходили. С шумом гнали все пять километров, по краям шли учетчики и считали. В основном копытных. В Шатрово и Куртамыше закладывали маршруты и проходили... Бывали и сколы учетчиков. Нам подсказали, что на этой территории правое склонение чуть не 20 градусов и по компасу нужно идти с поправкой. Много было фальсификаций. Смотришь, по следам. Брак… Надо было проверять и егерей и учетчиков. Выбраковывали целые районы. Не просто вводилась методика. Без  районных охотоведов это было не провести… Постепенно пришли к 2 километрам на 1000 га. Люди стали ответственнее относиться. Тропление стали осваивать. Так методом проб и ошибок вводили современные методы учета. Материалы собирали в Управление, один экземпляр оставляли себе, другой в Москву. Один год нам запретили собирать, будто бы мы подправляем результаты учета, районники сразу отправляли в Москву. Но вскоре они там поняли, что обработать столько пакетов просто не в силах И вновь нас озадачили…
     Обязательный учет был осенью. В Москве нам не поверили, что такая большая разница зимнего учета и осенью по боровой дичи (в три раза). Приехали специалисты из Москвы в Макушино, в Далматово... Стали смотреть, оказалось мы правы. Больше не проверяли.
     …В феврале зимний маршрутный учет, потом на токах, барсука в норах, потом водоплавающих, осенний учет, ондатра... Так целый год. Да еще проверки районных охотоведов. Надо было выдать все разрешения пользователям, собрать документы, обработать данные по добыче. И путевки выдавал, сначала 200, потом дошли до 600: водоплавающие, зайцы, лоси, кабаны, косули… Выдавал бланки путевок, а в районах сами их заполняли и возвращали с отчетом по добыче…
     В Шумихе и Сафакулево были заказники, но в них я не работал. Когда приехал в Шумиху, только организовался Шумихинский заказник. В нем было мало воды, все больше болотца, речушки. Животных тоже было мало. Когда запретили там охоту, численность начала расти. Регулировали численность лося. В 1990 году лесники жаловались, что лоси посадки объедали.
     В 1978 году колхоз возле озера посадил просо, километра полтора. Только тогда я видел, как водоплавающие летели с поля на озеро и обратно в поле. Поток нескончаемый.
     Мы охраняли, с егерем, не кому не дали выстрелить. Ездили и смотрели. Столько дичи!
     Нигде нет, вся тут. Видели следы, никого не поймали, а выстрелить тоже не дали. Столько утки было!..
   Охотились на хищников... В Шумихе, когда начала подниматься численность косули стали приходить рыси, ежегодно во второй половине зимы. Выезжали с егерем, на рейсовом автобусе. У нас был осведомитель, шофер, ездил как раз по территории заказника. Утром выезжали, чаще вчетвером. Шли по следу. Если зашла в посадки, один остается, трое обходят. Пока не сошлись. Если следа не встретили, расходимся, становясь на номера. Тот, кто стоял, начинает двигаться и выгоняет ее… Так, пока не окружим… Это не охота на зайца или лису, тут больше хитрости. За февраль максимум отстреливали 4 штуки. За ночь рысь может убить не одну косулю, она любит свежее мясо, уничтожает множество. Волк не так, он, если убил, потом снова придет доедать.
     Имею несколько грамот, как бригадир бригады по отстрелу волков. На волка охотились с флажками. Использовали палочные и веревочные флажки. Потом от веревочных отказались, очень трудоемко и неудобно. Крупный зверь, лось например, рвет и растягивает.
     Ставили сто флажков на километр, через 10 метров. Через два километра снова высаживаем человека, он должен дотянуть флажки…
     В Белозерке был егерь... Приедем, спросим «Где волк?». Он просчитывал и всегда верно говорил. Даже летом ловил волка в капканы, без следов. Ему всегда давали пачку флажков. Обычно его с краю ставили, по ходу стаи. Зафлажит, и садится на номер. Мы еще флажки не заложили, а он уже бах и взял его. Не раз так бывало... Лет тринадцать я охотился на волков. Потом догоняли на буранах, это не флажки. Вначале на номерах стоял. Лично сам только двух отстрелял. В основном загонщиком. Как-то восемь штук взяли, но я не одного не видел. Четыре охотника и восемь волков. За волков давали премии. До октября волчонок, за него 50 рублей, в октябре уже волк – 100 рублей, за волчицу 250 рублей. Платили только за сданную шкуру, раньше давали овечек, потом деньгами. По волкам был план. Это приносило результат, сдерживали численность…
     Как-то взяли трех волков, а самка ушла, через месяц она пришла обратно привела с собой волка, и осенью уже была стая из 6 волков. Поэтому старались уничтожить всех.
     Численность копытных стала расти, питания им достаточно: лось, кабан, косуля…
     Зайца стало меньше, крупные звери его вытесняют, ну и еще клещи, это смертельно для молодняка зайца. Помню после школы один ходил. За зиму брал 19 штук зайца. В деревне охотников было не много. Мой прадед был рыбаком. Всегда ловил много, не рук ни ног не мочил, а рыбы таскал по два ведра утром и вечером. Он в семье один мужик был, все погибли, кто в первую мировую, кто в Великую отечественную. Рыбой вытягивал всю семью.
     В восьмом классе, помню. Приехала к нам семья казахов. Парень, моложе меня. Мы с   ним стали охотиться. Я в лодке гребу, он сидит с ружьем. Утром пацаны отгоняли лодку вверх по течению, мы вечером обратно. Уток стреляли.
В детстве все бегали от егерей, и я тоже. Рано начинали охотиться. Я пошел билет получать в 1965 году, мне исполнилось 16 лет. Деревня без паспортов, не было не у кого.
     Пришел к председателю. Он говорит: «Давай». Я год прибавил, председатель тоже прибавил год. Так я стал охотником. Со мной охотился классный руководитель и учитель физики...
     Страстные охотники были. Отец меня не отпустил сначала учиться на охотоведа, отправлял в Сельхозинститут в Курган на агронома. Я не поехал. Через год он согласился и я уехал в Иркутск отучился на охотоведа. Практику проходил. Одну в Куртамыше, а две в Советской гавани под Хабаровском. Потом на два года в 1974 году уезжал в Николаевск-на-Амуре. Мы с другом так договорились, что поохотимся у того где охота интереснее, вышло, что у него...
Нас на вертолете забрасывали. Потом двое суток шли пешком. Расстояния огромные. Места интересные. Но условия очень тяжелые. Чуть в речку не скатился, по дубовым листьям, поскользнулся и полетел. На практике в Советской гавани, мой напарник ногу растянул. Я пошел по наледи один. Тоже мог погибнуть, под лед бы затянуло. Часто купались…
     В Курганской области условия полегче. Бывало, лыжи мочили, а на мокрых не уйдешь… Костры разводили, сушили лыжи. Бывало и терялись. Как-то думал, до утра сидеть придется, нашли, приехали на машине по целине пробились.   Бывали аварии автомобилей.
     Бывало, сбивались с пути…
     Много выезжали на охрану. В Шумихе, мы втроем подъехали к охотникам из Челябинска, на трех машинах. Один и говорит: «Подойдите ко мне, я старший». Я подошел: «Что надо?»… Я сказал. Он говорит: «Стройся». Подошли к каждому, проверили, открыли багажник… Так, к сожалению, редко бывало.
     Однажды было. Нас четверо, а их шестеро, пьяных. Один охранник с Течи, остальные милиционеры. «Что вы сделаете, у нас двенадцать стволов». Пришлось уехать. Но с нами был оператор с телевидения, снял. Показали в правительстве области, знаю, что кого-то потом сняли с работы…
     О выборе своего жизненного пути не жалею. Уже привык в лесу находиться. В открытие на несколько дней уезжали. Так и жил три дня в лесу, дома пожил и опять в лес. 36 лет посвятил охотничьему хозяйству.
     Кода больше заказников стало стали принимать егерей. В зеленой зоне были егеря.
    Были даже егеря производственных участков. Все собрали: и охоту, и защиту растений и земли... Потом уже выделили охотничье хозяйство и соответственно обязанности егерей стали поменьше. Был районный охотовед и егерь, а где и два (например в Белозерке), и даже три егеря на заказник. Смотрели от значимости заказника: площадь характер угодий.
     При мне работали госинспекторы: Геращенко Иван Егорович, Ярушин Александр Иванович, Емельянова Нелли Ивановна. Они обрабатывали протоколы которые составляли охотоведы. Протоколы приходили в Управление, тут уже выносилось постановление по протоколам. Тогда все отмечалось в одном протоколе. Сейчас число протоколов увеличилось, в бумагах погрязли.
     Да и охота не та. Весной, утки почти нет. Сроки и лимиты отстрела устанавливаются по наставлениям из Москвы… Там уже хозяйства есть уток выращивают, выпускают и открывают на них охоту. Постреляли их и все. Здесь такого никогда не будет… Сейчас на прежних озерах никого нет. Все внимание охотничьи хозяйства уделяют копытным, вся биотехния только для них: солонцы, посевы, все копытным.Все остальное как бы само собой, должно расплодиться.  Раньше делали искусственные гнезда для уток… Прокашивали тростники, делали из этого кучу, ондатра делала в ней хатку.
     Надеюсь, все-таки, что-то изменится к лучшему…
     Сейчас просто езжу по памятным местам, а не стреляю. Я считаю, что пострелял достаточно. Надо и зверю пожить…».